Ситуация с заблокированными на заводе «Азовсталь» защитниками Мариуполя критичная – противник упорно штурмует «азовскую» крепость, а в бункерах под землей много тяжело раненных воинов, нуждающихся в срочной помощи. Однако несмотря на полное окружение и использование врагом авиации, корабельной и ствольной артиллерии, танков и прочего вооружения, украинские воины не сдаются и продолжают борьбу
Не только в Украине, но и в других странах мира люди, затаив дыхание, следят за беспрецедентным примером стойкости и мужества украинских бойцов. А у родственников «азовстальцев» в это время в клочья рвутся сердца…
Корреспонденту удалось поговорить с мамой воина, который сейчас в нечеловеческих условиях держит оборону Мариуполя вместе с другими военнослужащими полка «Азов», морпехами, пограничниками, патрульными полицейскими и бойцами других подразделений. В целях безопасности фотографии отредактированы.
– Наталья, сколько лет вашему сыну?
– Ему 29 лет, семь из них – в «Азове».
– Как он туда попал?
– Когда в 2014 году Россия оккупировала Крым и вошла на Донбасс, мы жили в Донецкой области. Никто из нашей семьи «русский мир» не принял. Поэтому в целях безопасности в июле сына и его друга, который сейчас тоже воюет в «Азове», я буквально вытолкнула в Днепр к нашим родственникам.
Там сын познакомился с Леонидом Краснопольским – выехавшим из оккупированного Донецка дизайнером, который стал военным волонтером.
Они очень подружились и, думаю, в том, что мой сын пошел служить в вооруженные силы, Леня сыграл ключевую роль. Когда сын уже был в «Азове», волонтер даже приезжал к ребятам в Приазовье. А когда я вырывалась в Днепр, Леонид всегда тепло меня встречал и находил сыну какой-то подарок, футболку или свитшот: «А давайте вашему мальчику что-нибудь подберем, выбирайте».
Сын вообще очень переживал о том, что происходит на оккупированных территориях, считал недостойным ему, дончанину, отсиживаться в тылу, когда другие защищают его малую родину.
В начале 2015-го шли тяжелые бои за Донецкий аэропорт и он мне написал, что принял решение идти туда добровольцем. Я с трудом убедила подождать моего приезда, нашей встречи, и почти месяц я буквально выла, так как понимала весь ужас происходящего.
Когда я все таки добралась до Днепра, сын сказал, что уезжает в «Азов». Мы провели два дня вместе, а потом он уехал в Мариуполь, я же вернулась в Донецк. Так началась его служба.
Помню, как-то у его побратима случайно увидела фото из Широкино и заметила знакомый силуэт.
Мне он об этом умолчал. Наши мальчики обычно говорили: «Та сидим на базе, все нормально, не беспокойся». У них никогда ничего экстраординарного не происходит, у них все нормально…
Когда в «Азове» создали подразделение кинологов, сын перешел туда. Его собака – бельгийская овчарка, сын растил ее с щенячьего возраста. У собаки даже был в Facebook свой фан-клуб. Мой воин говорил о нем: «Это мой сын, напарник и друг».
– Когда вы выехали с оккупированной территории?
– В 2017 году – раньше не получалось. Многие в других регионах Украины не понимают, что патриоты вынуждены были оставаться в оккупации – в силу тех или иных причин.
– Знаю, что в полку «АЗОВ» служит много ребят с оккупированной части Донбасса, с Крыма.
– Это так. И «Азов» стал для них смыслом, домом, какой-то отдушиной. Дома-то у многих парней просто нет. Помню, как только ротация, так ездят по всей Украине – к друзьям, родственникам, знакомым. Там два дня, там еще несколько…
– Когда вы виделись с сыном крайний раз?
– Это было осенью 2021 года на забеге, посвященном тридцатилетию ВСУ. Сын в нем участвовал. Это было в Киеве.
А в декабре 2021 года мой хороший знакомый, военный, сказал мне, что будет полномасштабная война. Он был в этом убежден и советовал съездить к сыну в Мариуполь.
В феврале у сына должна была быть ротация, он собирался в Грузию, в горы, как раз в 20-х числах. Сказал, что прилетит 2 марта и побудет со мной пару дней. Однако этого не произошло, началось вторжение.
– 24 февраля 2022 года, первый день полномасштабного вторжения России в Украину, вы встретили в Чернигове?
– Нет, я уже жила в Киеве, переехала в столицу осенью. Так что от Чернигова меня просто «отвело». Микрорайон, который впоследствии разбомбили, близко от моего дома. Там погибло много людей.
– Сын выходил на связь из Мариуполя? Что-то рассказывал?
– Урывками звонил, но ничего не рассказывал. А после 4 марта связь с сыном оборвалась и недели три я ничего не знала – где он, что он. Я искала возможность узнать, не ранен ли, жив ли. Потом мне сообщили, что с сыном все в порядке. Эти дни были очень тяжелыми – страшно оставаться в неведении.
Не могу забыть, как мне в марте позвонил один мой знакомый и сказал, что «полк полностью разбит». Я не знаю, откуда он взял такую информацию, но это было самое страшное утро в моей жизни. А потом другой человек сказал: «Не слушай долбодятлов, жди сына». И он вышел на связь.
Однажды даже прислал свою фотографию из Мариуполя, сказал: «Свежее фото нету, потому что мы грязные».
Я ему пишу, передаю приветы, говорю что мы за них молимся. Рассказываю о поддержке друзей, знакомых – всех украинцев. Присылаю ему пожелания от них…
У меня очень заботливый сын. Война, работы не особо много, а сейчас я просто не в состоянии работать. И мой ребенок каждый месяц, даже будучи на «Азовстали», переводит мне на карточку деньги, чтобы как-то поддержать, чтобы мне было за что жить, всегда интересуется, как я.
Сейчас морально очень тяжело. Каждый день захожу в Facebook, Telegram, читаю новости. Когда узнаю о потерях ребят, то бросает в пот, просто уносит. Но я стараюсь держаться. Просто в моем окружении такие люди, которые приказали не расклеиваться, взять себя в руки. Сказали, что я должна быть сильной и передавать силы своему сыну.
– На что вы надеетесь сейчас?
– Если откровенно, то сейчас я надеюсь только на Бога, на чудо. Я больше никому не верю.
Некоторые мои друзья, военные, склоняются к тому, что военная операция по освобождению воинов на «Азовстали» невозможна, другие считают, что деблокада реальна. Однако ждать, пока Путин умрет, мы не можем, потому что в России Путин коллективный. Наших ребят надо спасать сейчас.
– Я обратила внимание, что в российских Telegram-каналах одновременно появились посты, что, мол, нельзя выпускать «азовцев» живыми, иначе России придется воевать до последнего украинца. И что это «единственный шанс для снижения сопротивления ВСУ».
– Даже если полк «Азов» будет физически уничтожен, то все равно он уже не умрет никогда. «Азов» – это дух несокрушимого украинского воинства.Путин приложил руку к тому, чтобы «Азов» стал легендой. Бойцы просто хорошо делают свою работу. Вы только представьте: относительно небольшая группа украинских военных в Мариуполе в течение двух месяцев держала группировку врага, которая состояла из порядка 14 тысяч человек. К тому же наши воины их ряды хорошо «проредили».
«Азовцы», пограничники, полицейские, морпехи, военные других подразделений в Мариуполе сдерживали оккупантов, не давая им уйти на другие направления.
Уже и 9 мая прошло, а наши воины сопротивляются, «Азовсталь» – стоит. Он действительно уже стал символом несокрушимости, несгибаемости и духа украинцев
Пытаясь физически уничтожить полк «Азов», Путин вынуждает нас создать украинский МОССАД.
Гнев украинцев не менее силен и россияне ответят за страшные военные преступления – просто они еще этого не поняли.